Творчество Н. Фомичева   |   Проза   |   
1. Николай ФОМИЧЁВ. КОМПЛЕМЕНТАРНОСТЬ и СИНЕРГИЯ (Сон из прошлой жизни). Рассказ

Николай ФОМИЧЁВ. КОМПЛЕМЕНТАРНОСТЬ и СИНЕРГИЯ (Сон из прошлой жизни). Рассказ

18.02.2021Количество просмотров: 8987

Николай ФОМИЧЁВ

КОМПЛЕМЕНТАРНОСТЬ  И  СИНЕРГИЯ

(Сон из прошлой жизни)

Рассказ

       Время идёт. Если судить по возрасту, то моя жизнь давно уже перевалила за полдень. Но если по душе, то кажется, я вообще не изменился. Даже сны мне снятся сегодня такие же, как в далёкой юности – романтичные, яркие, красочные. Невероятно чувственные и интересные.
       Я даже загорелся идеей. Вот бы придумать спец прибор - сновизор.
       Такой, чтобы записывать на него все свои сны. А потом монтировать их и снова просматривать. Как фильмы.
       А ещё лучше придумать бы прибор для просматривания аудиовидеозаписей своих прошлых жизней. И побывать в тех временах, когда я сам был маленьким. Или где-то путешествовал. Или когда я был своим отцом, дедом, пра-пра-прадедом, далёким пращуром. Жившем сотни, тысячи, даже миллионы лет назад. Всё это опять увидеть и перечувствовать.
       Я убеждён: всё, что происходит с нами, и всё, что когда-то с нами происходило в наших прошлых жизнях (то есть с нашими предками) — весь аудио, видео, весь тактильный, чувственный и мыслительный ряд — обязательно записывается где-то на тонком, возможно, квантовом или на ещё более тонком уровне. И всё сохраняется и передаётся по наследству, вместе с генами и хромосомами при нашем новом рождении.
       Я верю: когда-нибудь люди овладеют этой своей грандиозной информационной кладовой. И научатся погружаться в своё прошлое на сотни, тысячу, даже на миллионы лет назад.
       Никакие книги, фильмы и сериалы не смогут сравняться с теми впечатлениями и теми знаниями, какие человек сможет приобрести во время путешествий в своё личное прошлое... Притом, эти путешествия будут для него безопасными, поскольку в своих прошлых жизнях человек никогда не умирал. Он лишь возрождался, от одного своего тела в другое, более совершенное...
       Однако, пока таких приборов, увы, нет, я всегда старательно записывал наиболее интересные свои сны.
       И в юности. И сейчас.
       Хотя и сам не знаю, зачем.

       Вот, к примеру, один из недавних...
       Мне привиделись картинки поистине чарующего калейдоскопа.
       Причудливый конгломерат образов. Волшебные прихоти странного действия, в котором столкнулись и смешались эпохи, люди и стили, в реальной жизни никогда не сталкивающиеся...
       Действие происходило, вроде бы, в начале сороковых годов 19 века. Однако многие картинки и образы выглядели из новой эпохи. Но это меня не удивляло.
       Я ощущал себя красивым 24-летним офицером, одетым в форму одного из младших командиров лейб-гвардии гусарского полка. Полным сил, энергии. Очень умным, уверенным в себе и философски настроенным молодым человеком.
       Мнил себя суровым реалистом. Но... сочинял стихи и в тайных мечтах видел будущее своё не в продвижении по военной службе – я надеялся оставить её при первой же возможности, – а в литературе. Притом, не иначе, как в качестве большого, и даже великого поэта. Как Лермонтов!
       В то лето я был влюблён в свою ровесницу, девушку по имени Алина. Она была очень красива. Это естественно: меня как поэта, интересовали только красавицы! Некрасивых девушек я просто не видел, не замечал. Вероятно, они где-то существовали. Но каким-то общим, серым фоном. И... не для меня.
       Алина была идеально сложена. Правильные черты лица. Роскошные русые волосы. Красивые руки. Большие светлые глаза.
       Высокая, стройная фигура её всегда была обтянута тканью платьев так плотно, что не требовалось воображения, чтобы увидеть её выдающиеся формы во всей красе.
       В вопросах нарядов и театральных самопредставлений моя подруга была настоящая актриса, ей легко удавалось восхищать не только меня, но и окружающих!
       Я был в полном убеждении: любому парню достаточно бросить на Алину один-единственный взгляд, и он уже влюблён!..
       Мне это как раз нравилось. Восхищённые взгляды других парней на мою девушку лишний раз подтверждали, что она действительно красива и что желание составить ей достойную пару – охватывает не только меня одного!..
       Да и вообще! Когда рядом красавица, любой мужчина выглядит гораздо более уверенным, успешным, более значимым и интересным в глазах окружающих.
       Вот так и я чувствовал себя «героем» рядом с моей подругой.
       Однако было в Алине и то, что меня сильно огорчало. Даже настораживало и категорически не устраивало. То, что я пытался даже изменить и переломить в ней. Правда, безуспешно. Это её почти полное равнодушие к поэзии, литературе, искусствам и наукам – вообще. И к моему творчеству, в частности.
       По большому счёту, кроме модной одежды, модных романов, собственной красоты и престижа, а также светских слухов и сплетен, её особенно ничего не увлекало. Мне иногда казалось даже, что самым интересным в жизни предметом для неё была лишь она сама.
       «...Так что есть красота? И почему её обожествляют люди? Сосуд она в котором пустота или огонь мерцающий в сосуде?..» – с осторожным намёком однажды прочёл я Алине любимые стихи. Намёк мой она мгновенно оценила и в ответ игриво-кокетливо улыбнулась: «Не хочешь ли ты сказать, что я красивый, но пустой сосуд?.. Неужели ты не видишь во мне мощный мерцающий огонь?!..»
       Я вынужден был честно признать, что вижу. И что этот «мерцающий огонь» мне действительно нравится.
       «Хочешь, чтобы я заинтересовалась поэзией?, – лукаво улыбаясь, учила меня Алина в другой раз. – Тогда напиши стихотворение про меня! И посвяти его мне! Вот как другие великие поэты!..»
       Честно говоря, я пытался написать и посвятить. Но что-то у меня не клеилось, не получалось. Что-то мешало.
       Мы с Алиной встречались уже более года. Временами казалось, что вроде как даже любили друг друга.
       Точнее, я любил её, заворожённый её чисто женскими чарами. Хотя, в душе всегда чувствовал, догадывался, да и почти точно знал, что и она, хоть и любит меня, но как-то не вполне. Не совсем. Не до конца. И... не окончательно. Что и у неё тоже есть ко мне претензии.
       Она считала меня хоть и умным, но слишком мечтательным. Поэтически настроенным. Слишком романтичным.
       Я любил размышлять, любил философствовать и во всём полагался на разум.
       Однако, по её мнению, мне явно недоставало мужественности. Точнее, мужской жёсткости, твёрдости и практичности. «Недоставало железа» – слишком я был мягок. Ей хотелось, чтобы я был более категоричен, внушителен, более смел и решителен. Хотелось, чтобы я меньше советовался с ней, меньше спрашивал её мнения. И вообще, меньше считался с ней. А сам – смело и уверенно – принимал все необходимые решения, брал всю ответственность на себя. Так ей было бы гораздо легче. С таким мужчиной она чувствовала бы себя куда уверенней и безопасней. «Как за каменной стеной с зубцами и башнями».
       – Истинный «мачо», – с упрёком и улыбкой наставляла меня Алина, – почтёт за счастье посвятить жизнь своей красавице! А ты стихотворение не можешь мне написать!..
       Ей нравилось во мне многое, но вот этих – сугубо жёстких и решительных мужских черт – ей во мне явно не хватало. Потому-то, я так думаю, встречаясь со мной, она в то же время, втайне мечтала, ждала и надеялась на встречу именно с таким вот «настоящим мужчиной» – из кремня и стали. Или... перевоспитать меня. И сделать меня самого таким.
       Я это чувствовал, понимал. Конечно, меня это расстраивало. Но что было делать? Я оставался таким, как есть, и изменить себя, увы, не мог.
       Однако обижался, когда Алина посматривала на других мужчин, обсуждала их достоинства и не особенно возражала против их комплиментов и ухаживаний.

       Мы находились в каком-то живописном городке в районе Средне-Русской возвышенности. Небольшие холмы, речки, родники, очаровательные поляны и рощицы – настоящий центр Руси!
       Городок был хоть и маленьким, но важным транспортным узлом. К тому же очень древним местом отдыха и лечения.
       Сюда постоянно прибывали какие-то люди. Кто проездом. Кто по делам службы. Кто просто посмотреть достопримечательности и попить местной водицы, славящейся по всей Руси своими целебными свойствами. Кстати, врачи прописали мне в этом городке курс лечения. Чтобы не скучать, я пригласил сюда Алину. Она приехала и поселилась неподалёку.
       В центре городка всегда было оживлённо. Люди не спеша прогуливались, разглядывали друг друга, обсуждали достоинства и одежду проходящих мимо.
       Однажды в самом людном месте на Алину явно обратил своё внимание какой-то мулат. Как и по каким делам он появился здесь – трудно сказать. Внешне парень был очень красивый. Почти на голову выше меня. Старше, года на три - четыре. Крепкого, можно даже сказать, атлетического телосложения, с блестящей, светло-коричневой кожей. Возможно, спортсмен – так я подумал. Иностранец. Но говорил по-русски чисто, почти без акцента.
       Необычный, даже экзотический для местного населения парень Алине явно приглянулся. Он адресовал ей несколько интеллигентных любезностей, и я понял, что Мулат человек умный, образованный, с добрым, игриво-философичным складом ума. Я узнал далее, что он спортсмен-любитель, преподаватель какого-то вуза и что в городке находится, как и я, по совету врачей, для восстановления спортивной формы. Всё это показалось мне совершенно естественным.
       Кроме одного.
       В ответ на любезности темнокожего спортсмена Алина так очаровательно улыбалась, что Мулат быстро сообразил: Алине он понравился. Как человек интеллигентный, он осведомился, не будем ли мы против, если он составит нам компанию?
       Не успел я придумать какую-нибудь приличную отговорку, как Алина ответила за нас двоих с обворожительной улыбкой: «Не будем! Даже напротив, будем рады, если вы присоединитесь к нашему обществу»!
       Разумеется, я был «очень против». Однако мою угрюмость и насупленность никто в расчёт не принимал.
       Мулат так же быстро понял и наши отношения: если бы Алина была полностью мною довольна, то, конечно, не улыбалась бы ему так откровенно заигрывающе.
       В общем, как это для меня было не прискорбно, мы стали неразлучной троицей. И с тех пор по городку прогуливались всегда вместе.
       Что-то Алине нравилось во мне, что-то в Мулате. Мы вроде как дополняли друг друга в её глазах. Она благосклонно разрешала и ему, и мне незаметно и ласково её поглаживать и млеть каждому от счастья. Разрешала каждому из нас уделять ей разные знаки внимания, и мы наперебой уделяли их, с удовольствием ухаживая за ней.
       Мы оба были в неё влюблены, что называется, по уши. А друг к другу относились хоть и несколько натянуто, но всё же не враждебно. Я почему-то не считал Мулата своим соперником, да, похоже, и он меня.
       Мы оба хорошо понимали: в принципе решает она. Кого, в конце концов, выберет, тот и останется с нею. А другой, естественно, уйдёт.
       Но она не решала. И не выбирала. Она, скорее, хотела, чтобы мы считали друг друга соперниками. Может быть, даже врагами. Чтобы мы воевали и бились за её любовь. Чтобы один из нас побил другого и стал победителем в её глазах. Доказал бы своё явное превосходство. Тогда ей не пришлось бы мучиться и выбирать.
       А мы не дрались. И не воевали. Мы оба считали, что драка мужчин за любовь женщины унижает её саму до уровня спорной вещи. Да и мужчины в такой ситуации демонстрируют разум... обезьян. В нашем представлении, драться за женщину можно только в одном случае – защищая её... Но, никто на Алину не нападал. И мы соревновались в галантности, в доброте, в ухаживании за ней. В остроумии, в знаниях.
       Мулат, к примеру, улыбался, шутливо поднимал вверх указательный палец и радостно объявлял:
       – Друзья, поздравьте! Я недавно сделал великое открытие!.. Мироздание или, как говорят физики, Мультивселенная – это русская матрёшка. Её форма и структура не просто повторяют друг друга, но и включают в себя одна другую!.. А главное, таким включениям нет конца! В вашей матрёшке, оказывается, вся теория Мироздания!..
        – Класс!, – восклицал я искренне. – Окружающий Мир и людей в нём я понимаю так же. Только называю по-своему: «Бесконечной системой подобных бесконечных систем, подобных конечных бесконечностей».
        – Как это?
        Мулат сделал вид, будто не догадался.
        – Очень просто! Вот смотрите, – камень, дерево, человек, Земля, Вселенная – всё конечно в безмерном пространстве. Но бесконечно во внутренней своей структуре...
        Через три минуты, заметив скучающий взгляд Алины, Мулат перебивает меня:
        – Нет, друг, ты лучше взгляни на Алину. И согласись: весь земной шар, солнце и звёзды над головой, вся гигантская вселенная, всё мироздание в целом – это всего лишь прекрасный фон! Интересный и значимый для нас с тобой, в первую очередь потому, что является великолепным фоном для вот такой красавицы, как наша Алина!.. А? Не согласен?..
        Алина расплывалась в улыбке. А я радовался находчивости Мулата. И соглашался.
        В общем, мы оба, не сговариваясь, предоставляли ей возможность самой выбирать лучшего из нас и самой принимать решение.
        Но это её и не устраивало. Мы нравились ей оба. Однажды она даже заметила, что по характеру мы похожи друг на друга, хотя и выглядим внешне по-разному. Никаких решений она принимать сама не хотела. И всё продолжалось по-прежнему.
       Так шли дни. Мы везде были втроём. Но потихоньку меня лично это обстоятельство стало злить. Оно мне стало надоедать. И, несмотря на всю мою любовь к Алине, я стал всё чаще подумывать о том, как бы мне тихо, спокойно и незаметно удалиться, оставить её с Мулатом. Притом, оставить и удалиться так, чтобы у неё не осталось и тени обиды и подозрения в том, будто это я сам её бросил и ушёл от неё. – "Бросать девушку - как-то некрасиво. Нехорошо, - размышлял я. - Мужчина не имеет права бросать. Он может лишь как-нибудь деликатно сделать так, чтобы девушка сама захотела его оставить. И сама оставила. И ещё, - убеждал я себя, - в Мулате гораздо больше вот той самой мужественности, какая Алине так нужна. Он явно превосходит меня в этом и потому больше подходит ей, чем я..."
        Подумывать-то я подумывал, а вот как всё это осуществить – не знал. И мучился, прикидывая разные варианты своего исчезновения.
       В то же время, для меня была болезненной сама мысль об уходе. Я не мог представить себе: как можно оставить такую красавицу и уйти?!..
       И всё же склонялся к тому, чтобы пожертвовать своими чувствами. Соглашаясь в глубине души с мыслью, что мы не пара. И что наши отношения с Алиной мало перспективны...

       Но тут произошло нечто такое, чего никто из нас не ожидал.
       В центре городка, в том самом людном месте, где все постоянно прогуливаются, вдруг появился новый человек.
       И я, и Мулат – мы оба как-то сразу поняли, внутренне догадались: это ОН!
        Тот самый «Настоящий Мужчина», которого, как мы считали, так не хватает Алине.
        Огромный, плотный, с наколками на руках! В какой-то чёрной экзотической кожаной куртке-безрукавке! В чёрных кожаных брюках. С длинными распущенными волосами до плеч!
        Он был не просто мускулист – это была гора мускулов. Вид: то ли индейца времён покорения Америки, то ли байкера 21 века, то ли терминатора-громилы из будущего.
        Абсолютно в себе уверенного!
        Абсолютно убеждённого в том, что его мнение – самое верное и самое правильное, какое только может существовать на свете. А его желание – то самое желание, какое мечтают видеть исполненным все окружающие его люди.
       Естественно, средь толпы прогуливающихся девушек Громила быстро увидел и отметил Алину, как самую красивую и обаятельную.
       Не размышляя и не сомневаясь в своих действиях, этот Сверхчеловек подошёл к Алине легко и непринуждённо, как к своей собственной, не просто знакомой, но давно любимой подруге. И, видя её растерянные и распахнутые от «ужаса» и «страха», но полные восторга глаза, слегка приобнял её за тонкую талию и тут же нежно, несколько раз поцеловал в самые губы, невольно потянувшиеся к нему.
       В первое мгновение я вспылил. «Схватить Громилу за шиворот? Одёрнуть? Сказать: «Уважаемый! Что вы себе позволяете?!..» - Вызвать на дуэль»?
       Но тут же понял: никакой дуэли не будет. Этот снежный человек – Йети – просто ударит своим огромным кулаком по моей голове – на том вся дуэль и закончится!..
       Ну ладно, Громила! Он негодяй. Дикий, самоуверенный и бесцеремонный хам!
       Но Алина? Наша красавица! Наша душа Алина, на которую мы молимся и перед которой расстилаемся, как можем! Что мы видим?!
       Неужели это она, наша Алина, вместо того, чтобы возмутиться, оттолкнуть наглеца и обратиться к нам за помощью, обхватила своей нежной и тонкой ручкой бычью шею Громилы и принимала его поцелуй так, будто это был её самый близкий, самый дорогой и долгожданный человек, внезапно возвратившийся из каких-то дальних странствий.
       Мы с Мулатом стояли ошеломлённые и возмущённые, наблюдая поразительную картину. Но... не пошевелили и пальцами, чтобы остановить дикаря.
       Мы как-то сразу поняли, что на самом деле и не смогли бы его остановить.
       Даже если бы мы сразу оба набросились на него, он одним движением своих огромных рук-граблей разбросал бы нас в разные стороны, как кукол.
       Но не в этом даже было дело! Закричи Алина в страхе, попроси она нас о защите, мы быстро нашли бы способ остудить горячую голову пришельца. Хоть булыжником с мостовой, хоть деревянным колом от ближайшего забора...
       Обезоружило и обессилило нас другое...
       У меня лично милая картина страстных объятий Громилы с моей возлюбленной вызвала прилив небывалой ранее злости.
       Но злился я не на Громилу, а на Алину.
       Я мгновенно понял: наше с Мулатом соперничество в уме, благородстве, доброте и ухаживании за красавицей не имело для Алины ровным счётом никакой ценности. Понял и то, что наша с Мулатом к Алине любовь завершилась полным крахом. Потому что мы оба были для неё не более чем статистами.
       Лицами, сопровождающими Её Величество.
       И наша задача была лишь в том, чтобы развлекать Её Величество до момента, когда, наконец, появится ОН!
       Тот самый, Настоящий Мужчина!
       Разомкнув свои объятия, Громила, как ни в чём не бывало, хриплым, высокопарным тоном заявил что-то вроде того, что вот с этого самого момента Алина становится главной дамой его огромного сердца. Что он давно мечтал о такой великолепной женщине. Что теперь она находится под его полной защитой и покровительством. Что сегодня же вечером они обязательно встретятся, чтобы обсудить вопросы их дальнейшего совместного путешествия по жизни. Но что вот сейчас он просит тысячу извинений, потому как, к огромному своему сожалению, должен уйти. Его ждут очень важные люди и неотложные дела. Ну, и так далее...
       Когда Громила ушёл, я дал волю своим чувствам, решив высказать всё, что накипело. Я отвёл Алину чуть в сторону и спросил с некоторой издёвкой: «Ты сама хоть понимаешь, как ты себя ведёшь? Понимаешь, что ты похожа на шлюху? Или не понимаешь»?!..
       Однако ответ Алины на мой грубый выпад, был совершенно обескураживающим.
       –  А что я могла сделать?.. Что?.. Да!.. Он мне понравился!.. Я не могла устоять!.. Я вообще забыла про себя и про вас... Я не отдавала себе отчёта!.. Я была загипнотизирована его настоящей мужской красотой и силой. Он меня не боялся. Ни о чём меня не спрашивал и не советовался!.. Он действовал, абсолютно уверенный в себе!.. Я не успела даже опомниться!.. Да и вы тоже хороши! Стояли, как кролики перед удавом!.. Глаза таращили!..
       Я понял: Алина права.
       Было обидно. Душила злость, досада, ревность. Но умом я понимал, Алина права.
       Более того, этот Громила, – как ни больно и ни обидно мне было это признавать, – единственный из нас троих, который по-настоящему ей подходит. Она и он - действительно пара!..
       Мулат, в свою очередь, от стыда и неловкости даже потерял цвет своей кожи: из коричневой она превратилась в серую. С Алиной он даже не стал выяснять отношения. Понял всё сразу, без слов. И как-то сник. Погрустнел.
       Мы оба оставили Алину. Она ушла к себе готовиться к вечернему свиданию с Громилой. А я и Мулат пошли в свою гостиницу, благо она была рядом, в самом центре.
       Оба приунывшие, мы вошли в просторный холл.
       Я посмотрел на Мулата. Но уже не как на соперника, а как на собрата по несчастью. Мне стало жаль – и его и себя. Он сел в кресло и задумался. А я почувствовал себя таким униженным, оскорблённым, поверженным и опустошённым, что даже в кресло не хотелось садиться – опустился на пол.
       Чувствовал, сейчас моё место было именно здесь – на полу!
       В совершенном изнеможении я сидел на ковре, которым был покрыт пол. Сначала подтянул под себя ноги, обхватив их руками. Потом, наоборот, вытянул ноги и лёг на спину, расстегнув пуговицы венгерки и оперевшись головой о диван.
       В холле гостиницы, слава Богу, никого не было: можно было позволить себе сидеть или лежать где угодно и как угодно.
       Мы с Мулатом молчали, каждый по-своему переживая поражение. Не знаю, как он, а я, кажется, всё ещё тосковал по Алине. И всё ещё не мог до конца поверить, что потерял её безвозвратно. Мне было больно представлять её в объятиях другого мужчины, тем более вот этого Громилы. Но я видел: Алина безотчётно потянулась к нему, и тут ничего не поделаешь.
       Мы сидели подавленные, упавшие духом, но всё ещё «влюблённые».
       Холл был большим и светлым. Огромное, чуть ли не во всю стену окно выходило отсюда на центральную улицу городка. От нечего делать мы с Мулатом какое-то время тупо пялились в это окно, словно на сцену театра – без всякого интереса наблюдая, что там, на этой улице, происходит.
       Ничего там особенного не происходило. Скучный спектакль повседневной жизни. Ходили мимо туда-сюда люди, проезжали коляски.
       Одна коляска, запряженная двумя лошадьми, остановилась прямо у окна холла гостиной. Кучер, глядя внутрь кибитки, что-то говорил своим пассажирам. Вроде того, что вот эта гостиница – лучшая в городке. И что он советует своим пассажирам остановиться именно в ней.
       Затем нашему взору представилась почти нереальная в такой момент картина: из кибитки выходит милое и нежное создание в белой, летней шляпке с голубой ленточкой, одетое в аккуратное, красиво пошитое, дорожное платье из светлой, нежно-голубой ткани и направляется к двери нашей гостиницы. Несколько секунд, и она уже входит в холл.
       С порога увидев около дивана, лежащего на полу, в небрежно расстёгнутой венгерке и в белых штанах, молодого, красивого офицера с романтической шевелюрой на голове, нежное создание тут же, не раздумывая, снимает шляпку, ставит на тумбочку также свою маленькую сумку, что-то берёт из неё и сразу же направляется ко мне, с явным намерением помочь.
       Мне становится стыдно, что я встречаю такую милую девушку в столь неприглядном виде.
       И вот глупость! Вместо того, чтобы подняться, отряхнуться, извиниться и как-то исправить этот свой глупый вид, я, напротив, ещё больше усугубляю его. – Я остаюсь лежать на ковре, демонстрируя, что абсолютно безразличен ко всему происходящему. Что я нахожусь в прострации – неординарном, почти экстремальном состоянии. Что в данный момент я не очень-то хорошо себя чувствую. И что мне совсем не до забот о том, как я выгляжу со стороны (кстати, на самом деле так оно отчасти и было).
       Я даже слегка закатил глаза, а затем и вовсе закрыл их, демонстрируя, что мне, к тому же, больно (что тоже отчасти, было правдой).
       Вдруг я почувствовал, что наклонившееся ко мне милое создание мягким платочком осторожно вытирает мои щеки, на которых, оказывается всё ещё оставались слезинки по Алине.
       Эти прикосновения производят на меня поистине пробуждающее и целебное действие. Я открываю глаза и вижу наклонившееся ко мне ангельское личико чистейшего и прекраснейшего в мире существа.
       Девушке было лет 14–15, вряд ли больше. Она смотрела на меня с испугом, с таким искренним участием и желанием помочь молодому воину-герою, видимо попавшему в серьёзную беду, что сердце моё не могло не наполниться радостью, благодарностью и сладкой теплотой.
       Я осознавал: вид у меня был ещё тот!
       Далеко на самом деле не геройский и не мужественный. А напротив, скорее, на редкость очень жалкий и потерянный. (Я и вправду чувствовал себя ослабленным). Я чётко понимал, вот если бы Алина увидела меня таким расклеенным, да ещё на полу, то стала бы презирать до конца жизни!
       Но вот диво! Наклонившуюся ко мне девочку-Ангела, этот мой потрёпанный вид побитой собачонки вовсе не расстраивал! Напротив, кажется, даже вселял в неё уверенность в себе, решимость и силы, не задумываясь, интуитивно проявить женственность, великодушие и милосердие.
       Не успел я как следует уяснить обстановку и спланировать свои действия, как вдруг к нам в гостиную вошла другая девушка, может быть, на четыре-пять лет старше первой. Одета вошедшая была во всё белое и выглядела не менее ослепительной красавицей. Увидев меня, всё ещё лежащего на полу, и свою младшую сестру, героически пытающуюся мне помочь (я почему-то сразу догадался, что это были сёстры), новое явление замерло на несколько секунд, пристально изучая сцену у дивана. Поняв, что ничего страшного не происходит, оценила всё почему-то обаятельной и чуть снисходительной улыбкой.
       Между тем Мулат, мой собрат по несчастной любви, уже пришёл в себя. Он быстро поднялся с кресла, подошёл к девушке в белых одеждах, извинился, попросил разрешения чем-нибудь ей помочь.
       Кивая на меня, успокоил, объяснив ситуацию: «Не обращайте внимания!.. Мы тут с моим другом немножко... поспорили... Это у нас бывает!.. Спорим и... сразу миримся!..»
       Я также, наконец, поднялся с пола. Словно раненая птица, стал приводить свои «пёрышки» в порядок, с помощью стоящей рядом и поддерживающей меня девочки-Ангела.
       Попросил, ради Бога, меня простить. Присел на диван. Сказал, что всё нормально. Что мне уже лучше. И что это я сам виноват, ввязавшись в силовой спор со своим другом-спортсменом...

                                  * * *
       Да вот, собственно говоря, почти и вся история из моей прошлой жизни.
       Добавлю только несколько штрихов.
       Алина скоро вышла замуж за Громилу. "Настоящий Мужчина" хоть и любил её, но сильно ревновал. Говорят, не раз даже "поднимал на Алину руку" и слегка поколачивал её, когда красавица давала повод для ревности. По слухам, такие поводы были. Дело доходило даже до развода. Но всякий раз парочка страстно мирилась. В конце концов, Алина покорилась судьбе, успокоилась. И даже согласилась «завести» ребёнка. А в общем, они считали себя счастливой парой, много путешествовали по миру и до старости оставались вполне довольными друг другом.
       Мулат женился на старшей сестре, ослепительной красавице, и у них была куча детей – таких же красивых, умных и живых, как и их родители.
       Сам я, через год после этой истории, уволился из армии. И, как и планировал, полностью посвятил себя литературе.
       Вторым Лермонтовым я, правда, не стал. Но стал писателем, довольно известным в России. И, наверное, не таким уж плохим, если учесть, что многие мои произведения читают даже и теперь, спустя более полутораста лет со времени их написания.
       Три или четыре мои вещи, которые теперь называют классикой, были написаны мною только благодаря помощи моего Ангела – той самой девочки с чудесным именем  Аня, которую – (я до конца своих дней был в этом убеждён!) – послал мне сам Бог.
       Мой Ангел оказалась не только превосходной красавицей (что для меня было принципиально важно и очень ценно), но и редкой личностью! Я не уставал удивляться её невероятной лёгкости, работоспособности, всегдашнему стремлению учиться и её талантливости во всём, за что она ни бралась. Никогда раньше я не встречал людей, в характере которых органично сочетались бы удивительная мягкость, оптимизм, весёлость, искреннее внимание к другому человеку и непреклонная, поистине стальная воля, когда дело касалось достижения поставленных ею целей и соблюдения элементарных морально-нравственных норм и порядочности.
       В делах и поступках неспешная, неторопливая, она всегда и везде успевала. С годами – через десять, двадцать, даже через сорок лет – мой Ангел-Анечка, в отличие от большинства женщин, умудрялась сохранять совершенно детский взгляд на жизнь, любовь к движению, к путешествиям, любопытство к окружающему миру, неизменное стремление понять его глубину.
       У неё не было и тени Алининого равнодушия к наукам и искусствам. Её взгляд на казалось бы привычный предмет был таким, будто она ожидает от этого предмета чуда или уже видит его в нём. А её мнения всегда отличались свежестью, глубиной и, обязательно, добротой.
       В сущности, моя Анечка сама была для меня восхитительным Чудом, настоящей Вселенной и Мирозданием, в котором я каждый день открывал для себя что-то новое, интересное и чему постоянно удивлялся и радовался.

       Каждый вечер Аня самозабвенно занималась гимнастикой.
       Не только наши знакомые, даже молоденькие девушки всегда восхищались её идеальной юной внешностью, а я, кстати, ежедневно с удовольствием любовался её грацией, словно живой картиной великого художника, получая истинное наслаждение. Анины ровесницы откровенно завидовали тому, как ей удаётся сохранить молодость. Но все, без исключения, искренне называли моего Ангела редкой красавицей и умницей.
       Говорят, Алина, как передали мне потом наши общие знакомые, однажды где-то увидела меня с моей Анечкой. Сильно удивилась. И с лёгкой ревностью прокомментировала: «Такую красавицу-жену он себе нашёл?! Не ожидала!..»
       Мне всегда было легко и интересно писать свои рассказы, повести и романы. Точнее, и не писать даже, а диктовать их моей жене-Ангелу, которая работала со мной с огромным удовольствием. И, если честно, я занимался творчеством и для неё, и ради неё; только потому, что ей это всё было интересно. Притом я постоянно с ней советовался, спрашивая её мнения по тому или иному образу и сюжету. И хотя на обложке книг стоит одно моё имя, на самом деле мы придумывали своих героев и описывали их жизнь всегда вдвоём, вместе.  Помимо работы со мной у Ани было и своё собственное творческое дело. Фантастически прекрасное и увлекательное. Она отдавалась своей работе с бесстрашием и с энтузиазмом, всей душой и страстью, добиваясь поразительных результатов и вызывая восхищение у людей. Анино творчество я горячо любил и обожал, оно восторгало меня и вдохновляло. Я помогал ей в работе с благоговением, как мог, переживал за неё и радовался её выдающимся успехам, как своим собственным.
       Мы с ней не раз обсуждали также и обстоятельства нашего знакомства. И я признавался, что если бы увидел её в городе, то мгновенно отметил бы её нежную красоту и обаяние юной женственности. Восхитился бы ею! Только не подойди она ко мне первая (что было искреннем движением чистой души) я счёл бы, что этот Ангел слишком для меня хороша, а я слишком её недостоин...
       К счастью, Аня подошла первая и я молниеносно позабыл про Алину. Влюбился с одного взгляда! И навсегда!
       Наша почти четырёхчасовая беседа на другой день, восторженное открытие многочисленных общих интересов, взглядов, мнений, предпочтений, восхитили меня. И убедили: наконец-то я встретил долгожданного человека, с каким могу быть счастлив до конца жизни!..
       Всего через два-три месяца общения мы уже считали друг друга, своими настоящими «половинками», а нашу встречу «абсолютно случайной... закономерностью».
       Моя милая и добрая красавица-Ангел никогда даже не намекала мне про стихи в её честь. Но они как-то сами собой родились – легко и непринуждённо. К ним добавилась идущая из души мелодия. И получилась песня, которую я однажды с благодарностью спел своему Ангелу на дне её рождения, вызвав у неё неожиданные слёзы. Эта песня стала потом гимном нашей семьи, и мы часто пели её с вдохновением.
       Я бесконечно благодарил Бога и свою жену за то, что она так неожиданно появилась в моей судьбе и сделала её такой, какой я и хотел её видеть. Какой, собственно говоря, моя жизнь и должна была быть на самом деле.
       У нас родились четверо детей – трое мальчиков и одна девочка.
       Мой Ангел очень любила их. Она признавалась, что ещё когда сама была пятилетней девочкой, то уже представляла себя мамой своих детей и точно знала, как будет их любить и воспитывать.
       Мама из неё получилась действительно отличная, превосходная. Все наши дети, благодаря её доброте и воспитанию, выросли умными, добрыми, талантливыми. Один пошёл на госслужбу и достиг её высших ступеней. Другой стал очень хорошим художником. Третий музыкантом и композитором.
       А младшая дочь - красавица, Аня - стала таким же небесным Ангелом, как и её мама.

       Она стала потом моей прабабушкой. И в моём собственном раннем детстве, когда я был ещё совсем маленьким, не раз в подробностях пересказывала мне всю эту удивительную историю.
       Я с затаённым дыханием слушал её и представлял всё происходящее в ярких, красочных картинках.
       Теперь, на склоне моих лет, вся эта история вдруг опять привиделась мне - только теперь уже в виде чарующего сна из далёкой прошлой жизни...

          2021 г.
                  

Написать нам письмо